18 апреля в Большом театре 20-й раз прошла церемония вручения главной российской театральной премии — «Золотой маски». Решения жюри драматического театра во главе с режиссером Адольфом Шапиро многих удивили: они оказались самыми консервативными за последние годы. Но при этом если в балете жюри «Маски» выдавало по закону, то в современном танце — по понятиям.

Если просмотреть список лауреатов, не принимая во внимание театральный и политический контекст, то на первый взгляд, возможно, решения жюри покажутся вполне резонными.

Лучшим спектаклем большой формы назвали «Коварство и любовь» Льва Додина в питерском Малом драматическом театре — Театре Европы. Режиссер-мэтр поставил пьесу Шиллера в предельно минималистичном ключе: на сцене ничего, кроме длинных столов под белыми скатертями и массивных стульев. Действие очищено от любых внешних эффектов, мизансцены очерчены графично и резко. Актеры существуют с редкой у Додина легкостью и простотой, и вполне можно сказать, что в этом спектакле он обрел наконец новое дыхание.

Лучшим спектаклем малой формы внезапно для всех стала «Васса», поставленная Анатолием Ледуховским в зеленоградском Ведогонь-театре. Для Ледуховского, много работающего в театрах по всей России, руководящего Домашним театром в Доме Щепкина и преподающего в ГИТИСе, это первая драматическая номинация на «Маску» (в музыкальном конкурсе он уже участвовал).

Как и для театра из Зеленограда, за свою 20-летнюю историю успевшего занять важное место на театральной карте России и принять участие в множестве фестивалей.

Работы Ледуховского всегда находятся на стыке музыки и драмы, психологического театра и театра художника. «Васса», вдохновленная киноэстетикой, не исключение, но в биографии режиссера это явно не самый радикальный и интересный опыт.

Премию за лучшую работу режиссера получил художественный руководитель Театра Вахтангова Римас Туминас, для которого эта «Маска» далеко не первая. Его «Евгений Онегин» стал одной из самых масштабных московских премьер прошлого сезона — Туминас поставил себе цель воплотить на сцене «энциклопедию русской жизни» во всем ее объеме и великолепии.

Это спектакль-фреска, в центре которой даже не конкретная история Онегина, а мелодика пушкинского текста и блеск аристократической жизни XIX века.

Приз за лучшую мужскую роль дали актеру Студии театрального искусства Алексею Верткову, сыгравшему Веничку в «Москве — Петушках» Сергея Женовача. Это первая «Маска», которую получила Студия театрального искусства за пять лет, и первая присужденная ему в этой номинации. Премии Вертков, один из ведущих артистов театра, действительно заслуживает, хотя многим другим номинантам все же явно по глубине своей работы и уровню мастерства пока проигрывает.

Единственное решение жюри, которое не может вызвать, кажется, никаких нареканий, — присуждение премии за лучшую женскую роль актрисе Театра Пушкина Александре Урсуляк, сыгравшей Шен Те в «Добром человеке из Сезуана» Юрия Бутусова.

Урсуляк в самом деле стала лучшей актрисой сезона, и почти никто не готов с этим поспорить.

Именно она эмоциональный центр спектакля Бутусова, главная его действующая сила, без которой постановка была бы немыслима. Урсуляк творит чудеса перевоплощения, погружаясь в роль так, что теряется грань между двумя реальностями.

Спектакль Бутусова получил и еще одну премию — спецприз жюри. Правда, с очень странной формулировкой: «За поиски уникального режиссерского языка». За такие старания вручить премию можно было бы каждому работающему в России театральному режиссеру, который хоть что-нибудь собой представляет. Когда же такой приз дается Бутусову, давно вошедшему в число лидеров современного русского театра, дважды получавшему «Маску» за лучшую режиссуру и успешно занимающемуся этими «поисками» почти 20 лет, это вызывает, мягко говоря, недоумение.

Еще один спецприз жюри дало Тимофею Кулябину, единственному молодому режиссеру среди новых лауреатов «Маски». И это очень важно: на работы Кулябина давно обратила внимание критика, он один из тех, кто в новом режиссерском поколении постепенно выходит на первый план,

а поставленный им в новосибирском театре «Красный факел» спектакль «Онегин», безусловно, лучший в числе номинантов «Маски» этого года за пределами Москвы и Петербурга.

Смущает только опять же формулировка, будто взятая из советского учебника: «За современное прочтение классики». Несовременное прочтение классики бывает сегодня разве что в МХАТе имени Горького или Малом, но их на «Маску» в этом году не номинировали.

Тут бы и закончить на радостях, но

любому зрителю, который хоть немного следит за театральным процессом и разбирается в театре, что-то в этом списке лауреатов покажется странным.

В нем нет «Идеального мужа» Константина Богомолова в МХТ, наделавшего немало шуму в прошлом сезоне, хотя он получил номинацию как спектакль большой формы. Нет ни одной постановки открывшегося в прошлом сезоне Гоголь-центра, каждый спектакль которого вызывал живое обсуждение. Нет Дмитрия Волкострелова, «постдраматическим» работам которого некоторые критики отказывают в праве называться театром, но если уж кто-то ищет уникальный режиссерский язык, то это Волкострелов.

Жюри «Золотой маски» демонстративно проигнорировало целый пласт современного русского театра.

Тот самый, который только начинает сейчас по-настоящему развиваться и набирать обороты, тот самый, вокруг которого ведутся самые долгие и ожесточенные споры. Оно отказалось давать премии режиссерам, вступающим в прямой диалог с обществом, режиссерам бесстрашным, способным бросать зрителям любые вызовы и не опасающимся за последствия.

За последние годы наш театр сильно изменился. Но при взгляде на список лауреатов «Маски» возникает полное ощущение, что премия вручалась не сейчас, а десять лет назад; единственная восходящая звезда, которую решили поощрить, — Тимофей Кулябин. Туминас, Додин, Бутусов неоднократно уже получали «Маску» в самых разных номинациях, и никто не назовет их плохими режиссерами, однако в контексте итогов премии складывается ощущение, что, кроме них, никого нет.

Серебренников, Богомолов, Волкострелов, режиссеры, чьи спектакли в последнее время вызывают наибольший резонанс в обществе, режиссеры, которых начали приглашать на гастроли и постановки в Европу, в нашей стране попросту не нужны.

Это игнорирование содержит и еще один опасный момент. Очевидно, что

сейчас все «неудобное» искусство, ищущее непривычные формы и задающее неприятные вопросы, находится под вполне реальной угрозой.

В такой ситуации сейчас было бы важно поддержать тех, кто идет в атаку,

а не раздавать в очередной раз премии мэтрам, в таланте, высоком профессионализме и хорошей форме которых никто не сомневается.

Жюри это делать не стало, но сделали театральные критики, в последний момент сумев выдать свой единственный приз «Идеальному мужу» — одному из самых острых и обсуждаемых театральных событий последних лет, уже успевшему сильно повлиять на российский театр. Для Константина Богомолова эта «Маска» стала первой — и вполне может оказаться последней.

То, что две главные награды в балете (спектаклю и хореографу) отправились в Екатеринбург — «Маски» были удостоены спектакль «Вариации Сальери» и его автор Вячеслав Самодуров, — правильно и нормально. Да, конкуренция была сильной: в шорт-листе рядом стояли «Concerto DSCH» Алексея Ратманского (танцевала Мариинка), «Вторая деталь» Уильяма Форсайта (Пермский театр оперы и балета), «Квартира» Матса Эка в Большом, «Майерлинг» Кеннета Макмиллана в Музыкальном и там же «Бессонница» Иржи Килиана. Михайловский театр представил восстановленное Михаилом Мессерером «Пламя Парижа» и «Ромео и Джульетту» Начо Дуато. Но кому-то помешала чужая сцена («Пламя Парижа» в Москве прозвучало значительно менее зажигательно, чем в Питере), у кого-то спектакль просто расшатался со дня премьеры (мариинцы),

а екатеринбуржский балет, наоборот, собрался и грянул в Москве в наилучшем качестве, проговорив ногами все сложные па, придуманные его худруком.

39-летний Самодуров третий сезон правит на Урале (до того танцевал в Мариинке, Голландском национальном балете, английском Королевском балете, где и начал сочинять)

и последовательно утверждает мысль, что Россия таки Европа.

Геометрия и тайный юмор, уважительная манера работы с артистами и учреждение воркшопов, из которых уже начинают прорастать молодые хореографы, — это все вроде бы не отсюда, а меж тем уже и отсюда, и народ уже привыкает к хорошему. И «Вариации Сальери» на музыку обиженного Пушкиным композитора (бессюжетная летящая конструкция, что легко можно представить себе в Лондоне или Нью-Йорке, но с некоторым недоверием — в Екатеринбурге), кажется, покорили жюри именно чувством, что не все еще потеряно.

Форсайт и Макмиллан, Эк и Килиан прекрасны, но возникли не здесь, права на их спектакли куплены на время. А Самодуров дает надежду.

Третья «Маска», доставшаяся этому же спектаклю, воздает должное дирижеру Павлу Клиничеву, а четвертая — награда за лучшую женскую роль Елене Воробьевой — честно констатирует возросшее качество труппы. Но вот тут все же могут быть вопросы, хотя бы потому, что по странному правилу работы танцовщиц в балете и современном танце сведены в одну номинацию.

Классика (в случае с Самодуровым — неоклассика) и contemporary dance живут по принципиально разным законам, артисты по-разному готовят себя и по-разному существуют на сцене.

И пусть Воробьева была музыкальна и точна, но трудно понять жюри, оставившее без награды (допустим, спецприза) Софью Гайдукову. Солистка «Балета Москва» в спектакле «Тристан и Изольда. Фрагменты» выдала такой вагнеровский градус существования на сцене, что маленький этот спектакль, использовавший песни на стихи Матильды Везендонк, мог бы соревноваться с нибелунгской громадой в исполнении хоть Мариинки.

Впрочем, в мужской номинации все было еще страньше.

Лучшим танцовщиком был назван Владимир Варнава — постановщик и один из исполнителей пластического спектакля «Пассажир». Повесть Амели Нотомб «Косметика врага» переложена им в движения; выпускник ханты-мансийского филиала Московского института культуры Варнава, извиваясь вокруг своего партнера и пугающе улыбаясь ему, сыграл весьма убедительного черта, фантома-галлюцинацию.

Но конкурентами ему были Сергей Полунин из Музыкального театра (за роль в «Майерлинге») и Леонид Сарафанов из Михайловского театра (за роль Ромео) — два классических танцовщика мирового масштаба, сделавшие выдающиеся роли.

Это было соревнование «Лады Калины» с Bentley и Bugatti, в которых гаишник признал «Ладу» победителем.

А всего-то и надо было, чтобы не провоцировать публику на хихиканье, — создать для мужчин в современном танце отдельную номинацию.

Что же касается номинации «Лучший спектакль в современном танце», то здесь случилась просто беда от нежного сердца.

Год назад в Большом проходил фестиваль, посвященный столетию со дня первой постановки «Весны священной». На этом фесте должна была случиться мировая премьера: английский хореограф Уэйн Макгрегор собирался поставить новенькую версию «Весны». В последний момент он отказался (официально в Большом говорили, что из-за покушения на Филина, неофициально — что хореограф набрал слишком много заказов и не успевал в срок). Тогда куратор фестиваля Павел Гершензон позвал на постановку лидера екатеринбургского театра «Провинциальные танцы» Татьяну Баганову. Хореограф согласилась, хотя до феста оставалось очень мало времени, и сделала что могла.

Спектакль не задался — не только потому, что хореограф не потянула эту страшную и великую музыку, но и потому, что эту «Весну» придавили декорации.

Художник Александр Шишкин, рекомендованный куратором феста, повесил над сценой гигантский водопроводный кран, рядом с которым все танцовщики смотрелись мухами — и двигались они так, будто надышались дихлофосом. Что ж, у всех бывают неудачи, и театр собирался мирно расстаться с постановкой, но тут экспертный совет выдвинул эту «Весну» на «Маску».

Спектакль Багановой встряхнули, поставили в репертуар, и жюри вдруг наградило ее, отвергнув и «Весну» Саши Вальц — жесткий и умный спектакль, сделанный специально для Мариинки, — и пылкую повесть Режиса Обадиа в балете «Москва» («Тристан и Изольда. Фрагменты»), и того же «Пассажира» Варнавы.

Среди членов жюри был тот самый куратор, пригласивший Баганову на работу, — и тут мы ничего комментировать не будем. Ах да, Александр Шишкин тоже получил «Маску» за лучшую работу художника в музыкальном театре. Его кран-гигант впечатлил жюри больше, чем работы Владимира Арефьева, Зиновия Марголина, Александра Орлова, Моники Пормале и других художников (номинация общая для оперы, балета и оперетты). Собственно, он оказался вообще лучшим, что было сделано в музыкальных театрах страны в прошлом сезоне. Не верите? Ну как хотите.

www.gazeta.ru