В канун юбилея Мастера в московском Музее ГУЛАГА открылась выставка "Между мирами. Вадим Сидур и его творчество", возобновляет работу Московский государственный музей скульптора в Новогиреево, а фонд Сидура в РГАЛИ пополнился новыми материалами.

Их в России доставляет из Германии Карл Аймермахер, многолетний друг Сидура. Именно профессор славистики из Бохума, филолог, искусствовед и историк литературы Аймермахер в начале 70-х открыл Сидура миру, написал о нем фундаментальную монографию, издавал альбомы, организовывал выставки. И сегодня он - главный хранитель и памяти о русском скульпторе, и его архива. Наш разговор с профессором мы начали в РГАЛИ.

- Я считаю, что всю творческую жизнь Сидура надо воспринимать, как подвиг, - Карл говорит по-русски с легким акцентом, иногда чуть задумываясь над согласованием слов. - Он и сам говорил, что был убит на войне, но потом произошло "чудо воскресения". Пуля прошла в миллиметре от виска, осколок ее навсегда остался в его голове и все его работы сделаны через физические страдания, которые нам трудно представить. И он, конечно, люто ненавидел войну.

И немцев?

Карл Аймермахер: После того, как меня свели в Москве с Вадимом и мы начали общаться, он сказал, что я - первый немец, на которого он смотрит не через прицел оружия. А я в 1969 работал в пражских архивах над своей темой, литгруппировками в РСФСР 20 годов, и у приятеля увидел фотографии совершенно поразивших меня скульптур. Особенно запомнился "Пулеметчик": у бойцa былo человеческoe телo, но не было головы, слившейся с оружием. Это был такой силы художественный жест, такой замах на войну, как истребительницу человеческого в человеке...

Протест против войны был одним из главных мотивов в работе Сидура.

Карл Аймермахер: Нет, не протест. Не только протест. Он просто в какой-то момент, в конце 50-х понял, что уже не может говорить на языке Родена и создал свой - предельно лаконичный и запредельно емкий. Взгляните на его двуликий портрет Эйнштейна: с одной стороны веселье, с другой - дикий ужас от содеянного и зрителю сразу и все становится ясно. Когда я в начале 70-х впервые оказался в его подвале-мастерской на Комсомольском проспекте, то, увидев 30-40-сантиметровые модели его скульптур, убедился, что передо мной мастер уровня Генри Мура, что о нем надо писать, его надо выставлять, показывать миру.

И вы зачастили в Москву...

Карл Аймермахер: Да, насколько позволяла работа в университете. Приезжал по дешевым туристическим визам, 4 дня и 3 ночи включительно. Я чуть ли не сразу сказал Вадиму о намерении писать о нем и все эти дни и ночи были заполнены: мы смотрели и обсуждали его работы, много спорили, он рассказывал под магнитофонную запись о себе, передавал мне какие-то материалы, мы рисовали макеты будущей книги, пытались совершенно кустарно, при свете плохо горящих ламп, снимать его модели... Первые выставки, в Швейцарии, в Германии получились очень скромными, там были только фото и графика. Но немецкая пресса их заметила.

Сколько всего выставок Сидура вы организовали?

Карл Аймермахер: Около 20. Причем, он сам ни о чем не просил, но я в какой-то момент почувствовал ответственность за него, и стал посредником между ним, человеком житейски довольно беспомощным, и окружающим миром. На деньги с продажи выставочных работ, весьма небольшие, мы покупали Вадиму инструменты для работы и лекарства, чтоб пересылать это в Москву, издавали каталоги.

А на какие деньги вы установили у себя в стране не одну и не две сидуровские скульптуры?

Карл Аймермахер: Да, Сидура в Германии много - "Треблинка" в Западном Берлине, "Памятник погибшим от любви" в Оффенбурге, "Портрет Эйнштейна" стоит в мюнхенском Институте Планка, в Ульме, в бохумском Музее и даже в Фермилабе под Чикаго. Но начал это не я. Мой друг, доктор Готфрид Бютнер был поражен в Москве моделью "Памятника погибшим от насилия" - той самой, знаменитой сегодня фигурой с заломленными назад руками - и организовал в Касселе оргкомитет по его установке. И студенты ходили по улицам "с кружкой", собирая деньги на памятник.

Собрали?

Карл Аймермахер: Конечно. На эти деньги памятник был отлит и с тех пор стоит на городской площади, вокруг него сегодня в Касселе собираются митинги. А Вадиму это, думаю, помогло: его тогда, в 1974-м, исключили из партии и должны были - из Союза художников и лишить мастерской. Но этого не произошло.

И "Памятник погибшим от насилия", и другие скульптуры Сидура стоят прямо на земле, без постаментов. Это идея Вадима?

Карл Аймермахер: Это просто его подход. Сидуру хоть и достаточно было для творческой самореализации небольших моделей в собственной мастерской (в одном из писем он написал, что у него с властями неофициальный компромисс - они дают ему "свободно творить у себя в подвале", а он от них за это ничего не требует) но, конечно же, он видел свои работы в масштабном исполнении. В случае с тем же "Взывающим", стоящим на берегу озера в Дюссельдорфе, сразу понятно - этот человек-рупор может стоять только так, чтоб вокруг было пространство. Но Сидуром в первую очередь двигало стремление справиться с собственной судьбой, его работы не героические, в них главный мотив - страдание, скорбь, и потому им не нужны постаменты. Они из жизни и входят в жизнь.

Вы по многу раз в год бываете в Москве, организовали и пополняете фонд Сидура в РГАЛИ, издаете его письма, организуете выставки. Видите встречный отклик в России, помнят ли тут о Сидуре?

Карл Аймермахер: Что касается фонда, то я со временем собираюсь передать туда все, что есть у меня и в Москве у его сына Дмитрия Сидура - письма, расшифровки магнитофонных записей, его стихи, его кино, афиши выставок - Сидур должен жить в России, молодые его тут совсем не знают. В юбилейный год, наконец, появилась концепция развития Музея Сидура как части объединения "Манеж", а сам музей планируют сделать одним из культурных центров Новогиреева. Надеюсь, руки со временем дойдут и до сидуровской "Структуры номер 2", стоящей в Москве перед Институтом геохимии им.Вернадского, скульптура уже много лет в плачевном состоянии.

Скульптуры Вадима Сидура в Германии

Скульптуры Вадима Сидура в России

Кстати

"…Я не хочу исповедоваться тебе в любви. Я просто хочу сказать, что ты один из самых близких мне людей, что чувствую я тебя совершенно родным. И только… наше абсолютное доверие друг к другу, наша бескорыстность сделали возможным то, что в Западном Берлине стоит "Треблинка", в Констанце - "Памятник современному состоянию", что сейчас будет (дай Бог!) установлен "Памятник погибшим от любви", что прошли выставки в многих городах Германии. Всего перечислить невозможно, а без тебя всего этого не было бы... Оба мы рычаги в руках той силы, которая вопреки... прошедшим и будущим войнам, вопреки политическим ухищрениям, идеологиям, корысти доказывает, что мир и люди едины".

Досье

www.rg.ru